Русская журналистика во второй половине 1820-х годов и в 1830-е годы
Подавив восстание дворянских революционеров 14 декабря 1825 г., Николай I заявил: «Революция на пороге России. Но, клянусь, она не проникнет в Россию, пока во мне сохранится дыхание жизни». Так была определена программа царствования. Все действия правительства были подчинены одной цели – не допустить повторения событий на Сенатской площади.
Уже в 1826 г. Николай I распорядился усилить надзор за «направлением умов». Он ввел новый род полиции, учредив корпус жандармов («вооруженную инквизицию», по словам Герцена), а Особую канцелярию министерства внутренних дел преобразовал в Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии. Так возникла в России высшая тайная государственная полиция, ведавшая делами политического сыска, «центральная контора шпионажа» (Герцен). Начальником Третьего отделения и шефом корпуса жандармов был назначен А. X. Бенкендорф, который пользовался огромным доверием царя и по сути дела встал над всеми государственными учреждениями.
Цензоры получили предписание «принять за правило и строго наблюдать, дабы ни в одной из газет, в России издаваемых, отнюдь не были помещаемы статьи, содержащие в себе суждения о политических видах его величества». Допускалась только перепечатка некоторых сообщений политического характера из «Санкт-Петербургских ведомостей» и «Санкт-Петербургской газеты», которая издавалась на французском языке министерством иностранных дел.
систему: Главное управление цензуры при министерстве народного просвещения, Верховный цензурный комитет, состоящий из трех министров – просвещения, внутренних и иностранных дел, Главный цензурный комитет в Петербурге и три цензурных комитета в крупных городах – Москве, Вильне и Дерпте. Основная цель цензурного устава 1826 г. – борьба с «вольнодумными» сочинениями, «наполненными бесплодными и пагубными мудрствованиями новейших времен». Запрещалось печатать статьи о современной политике и рассуждения, в которых заметны мысли «о происхождении законной власти не от бога» и излагаются взгляды, противные христианской религии.
Всеобщее недовольство цензурным уставом заставило правительство сделать вид, что оно идет на некоторые уступки. Однако вместо того чтобы отменить наиболее тяжелые для авторов и издателей параграфы устава, оно выпустило в 1828 г. новый цензурный устав, в котором еще строже запретило обсуждать печатно вопросы политические и государственные. Изменения коснулись только цензурного аппарата: взамен Верховного комитета и Главного комитета при министерстве просвещения в Петербурге были сформированы Главное управление цензуры и цензурные комитеты в Петербурге, Москве, Риге, Вильне, Киеве, Одессе, Тифлисе. В состав Главного управления цензуры, помимо представителей от министерств, вошел управляющий канцелярией Третьего отделения. По существу, все действия цензуры оказались под контролем Бенкендорфа. Устав 1828 г. предоставил большую свободу действия цензорам: они единолично решали вопрос о вредности или допустимости сочинения и потому, боясь последствий, зачастую не пропускали самых безобидных произведений.
Запрещение писать о политике и о «современных правительственных мерах» (§ 12) выдвинуло в журналистике второй четверти XIX в. на передний план научно-литературные интересы. Русским журналистам – Полевому, Пушкину, Белинскому и другим – нужно было проявлять тонкую изобретательность, чтобы в обход цензуры касаться вопросов внутренней политики. Не случайно в это время широкое распространение в журналистской практике получили разного рода политические намеки, иносказания, т. е. средства «эзоповского языка».
Помимо общей, вводились цензуры при различных министерствах и ведомствах – военная, духовная, медицинская, почтовая, театральная и др. К уставу 1828 г. ежегодно составлялось по нескольку дополнений, урезывающих права писателей и журналистов.
В 1830 г. произошли революции во Франции и Бельгии, началось восстание в Польше, перекинувшееся потом в Литву и Белоруссию. Неспокойно было в это время и в самой России – повсеместные холерные бунты, военное восстание в Севастополе, борьба кавказских горцев с захватнической политикой царизма, восстание новгородских военных поселений («работных людей»). Опасаясь, как бы брожение умов не проникло на страницы периодической печати, правительство издает ряд распоряжений, касающихся непосредственно журналистики. По требованию Бенкендорфа, с 1830 г. в Третье отделение начали доставляться обязательные экземпляры всех выходящих в России периодических изданий для дополнительного контроля. В 1831 г. цензорам предписали «рассматривать периодические издания с особым вниманием и в пропуске назначаемых для них статей соблюдать крайнюю осмотрительность и осторожность».
«Литературная газета» А. А. Дельвига, в 1832 г. запрещен журнал И. В. Киреевского «Европеец», в 1834 г. – журнал Н. А. Полевого «Московский телеграф», в 1836 г. – издания H. И. Надеждина: журнал «Телескоп» и газета «Молва».
Ожесточенную борьбу с передовыми идеями в русской литературе и журналистике вел С. С. Уваров, в 1833 г. занявший пост министра народного просвещения. Годом раньше Уваров сформулировал свою теорию «официальной народности». Основными устоями русской жизни он провозгласил «православие, самодержавие и народность», считая крепостное состояние для народа естественным и необходимым. «Если мне удастся отодвинуть Россию на 50 лет оттого, что готовят ей теории, то я исполню мой долг и умру спокойно», – говорил этот «министр погашения и помрачения просвещения в России», как назвал его Белинский в одном из писем.
Считая периодические издания возмутителями государственного спокойствия, Уваров стремился к тому, чтобы подорвать частно-издательскую деятельность. В 1835 г. выходит циркуляр, запрещающий частным лицам вести предварительную подписку на журнал, т. е. собирать средства для издания. В 1836 г. правительство прекратило «дозволение новых периодических изданий», и этот запрет существовал два десятилетия. Поэтому в России распространилась практика перепродажи полученных ранее прав на выпуск органа печати. Так, А. А. Плюшар в 1837 г. перекупил у А. Ф. Воейкова право на издание газеты «Литературные прибавления» к «Русскому инвалиду», а в 1839 г. А. А. Краевский приобрел У вдовы П. П. Свиньина право на издание журнала «Отечественные записки». Не имея способов основать собственный журнал Некрасов и Панаев в конце 1846 г. приобрели у Плетнева право на издание «Современника».
Выпуск новых частных газет и журналов, и притом только специальных, а не энциклопедических, требовал разрешения императора. Право на издание общественно-литературных или научно-литературных журналов выдавалось в виде исключения лицам, известным своей политической «благонадежностью». С 1837 по 1846 г. появилось только четыре новых журнала общего характера, и три из них были открыто реакционными изданиями: органы «официальной народности» – «Маяк» и «Москвитянин», журнал «Русский вестник», возобновленный в 1841 г. Н. И. Гречем. Четвертый журнал – «Финский вестник» (1845–1847), один из передовых органов 1840-х годов, был позволен как специальный журнал, посвященный финской теме. Заслуга издателя Ф. К. Дершау и сотрудников состояла в том, что они сумели выйти за эти узкие пределы и освещали в «Финском вестнике» вопросы жизни русского общества.
Правительство поощряло возникновение казенных научно-литературных изданий, призванных конкурировать с частными. Учреждаются «Ученые записки Московского университета» (1833), «Журнал министерства народного просвещения» (1834) и другие журналы, не имевшие, впрочем, успеха у читателей.
и газет выпускалось различными ведомствами («Журнал мануфактур и торговли», «Журнал путей сообщения» и т. д.). Возникают две отраслевые правительственные газеты, сыгравшие известную роль в развитии экономики и газетного дела в России, – «Коммерческая газета» (1825–1860), выходившая от департамента внешней торговли, и «Земледельческая газета» (1834–1917), орган департамента земледелия, позже – министерства земледелия и государственных имуществ. Несмотря на свой официальный характер, «Земледельческая газета» знакомила читателей с передовыми методами ведения сельского хозяйства и одной из первых среди русских газет начала помещать иллюстрации – рисунки и чертежи машин, орудий и зданий, изображения растений, животных, птиц.
Появляются также специальные хозяйственные, научные, литературные и другие газеты, выпускаемые частными лицами.
Литературные вопросы стали содержанием еженедельной газеты «Рецензент», которую выпускал В. Н. Олин в 1821 г. Вслед за нею в Петербурге появилось несколько изданий такого типа. Наиболее важным из них была «Литературная газета» А. А. Дельвига и О. М. Сомова (1830–1831), в которой ближайшее участие принимал Пушкин. В Москве выходила «Молва, газета мод и новостей» (1831–1836) как приложение к журналу Н. И. Надеждина «Телескоп»; в ней в 1834–1836 гг. сотрудничал Белинский.
Всем частным газетам строго запрещалось касаться политики. Исключение из общего правила представляла только газета Ф. В. Булгарина «Северная пчела», которая начала выходить в 1825 г. как «газета политическая и литературная». Булгарин, ставший в 1826 г. агентом Третьего отделения, единственный из всех издателей получил право помещать в своей газете политическую информацию, что вызывало негодование передовых журналистов и литераторов.
В 1830-е годы заметно умножается провинциальная газетная периодика, правда, пока носящая официальный характер. Выходят «Одесский вестник» (1828–1893), «Тифлисские ведомости» (1828–1831), «Литовский вестник» (1834–1840), «Закавказский вестник» (1837–1855), «Официальная газета Царства польского» (1838–1861).
«Ведомости». Губернские «Ведомости» состояли из двух частей: официальной и неофициальной. В первой части помещались различные распоряжения, сведения о награжденных орденами и произведенных в чины, казенные объявления. В неофициальной части нередко печатались краеведческие материалы – статьи по истории, географии и этнографии данной губернии, художественные произведения местных авторов. Как правило, наиболее интересными и живыми были «Ведомости», в которых сотрудничали политические ссыльные. Так, например, Герцен, сосланный во Владимир, с января 1838 г. по июль 1839 г. редактировал неофициальную часть «Владимирских губернских ведомостей» и поместил в ней несколько своих статей и заметок.
После 14 декабря 1825 г. ведущая роль в периодической печати России принадлежала уже не петербургской, а московской журналистике. Это отмечали все современники. Пушкин, например, писал в «Путешествии из Москвы в Петербург» (1835): «Литераторы петербургские по большей части не литераторы, но предприимчивые и смышленые литературные откупщики. Ученость, любовь к искусству и таланты неоспоримо на стороне Москвы. Московский журнализм убьет журнализм петербургский. Московская критика с честию отличается от петербургской». Ту же мысль высказал Гоголь в «Петербургских записках 1836 г.»: «Московские журналы говорят о Канте, Шеллинге и проч., и проч.; в петербургских журналах говорят только о публике и благонамеренности. В Москве журналы идут наряду с веком, но опаздывают книжками; в Петербурге журналы нейдут наравне с веком, но выходят аккуратно в положенное время. В Москве литераторы проживаются, в Петербурге наживаются».
Московская журналистика оказалась ведущей потому, что после разгрома декабристов центр передовой русской мысли переместился из Петербурга в Москву. С конца 1820-х годов исключительно важную роль в общественном движении начал играть Московский университет, в котором свято хранились традиции декабризма. В среде университетской молодежи вызревали революционные идеи. В 1826 г. возникло дело о поэме А. Полежаева «Сашка», содержащей открытый протест против угнетения и насилия; автора исключили из университета и отдали в солдаты. Через год правительству удалось раскрыть тайное общество, во главе которого стояли студенты университета братья Критские. Некоторые участники общества были арестованы и заключены в тюрьмы, другие отданы в солдаты. В 1831 г. правительство разгромило связанное с университетом тайное общество, руководимое бывшим студентом Н. П. Сунгуровым; в планы сунгуровцев входила не только широкая антиправительственная агитация, но и подготовка вооруженного восстания.
В 1832 г. из университета исключают Белинского за антикрепостническую драму «Дмитрий Калинин». После исключения из университета Белинский посещал кружок Н. В. Станкевича, который объединил молодежь, серьезно интересовавшуюся философско-эстетическими вопросами.
Одновременно с кружком Станкевича в университете существовал кружок Герцена и Огарева. Оба кружка, по словам Герцена, объединяло «глубокое чувство отчуждения от официальной России» (IX, 36). Но кружок Герцена и Огарева отличался от кружка Станкевича ярко выраженным политическим направлением. «Тридцать лет тому назад Россия будущего существовала исключительно между несколькими мальчиками, только что вышедшими из детства... а в них было наследие 14 декабря, – писал Герцен в «Былом и думах» о революционно настроенной студенческой молодежи начала 1830-х годов. – Мы мечтали о том, как начать в России новый союз по образцу декабристов, и самую науку считали средством»[22] (IX, 35, 39). Правительство жестоко расправилось с руководителем кружка – Герценом: он как «смелый вольнодумец, весьма опасный для общества» в 1834 г. был арестован и в 1835 г. сослан; сосланы были также члены кружка Огарев и Сатин.
«Московский телеграф» Н. А. Полевого (1825–1834), названный Белинским «решительно лучшим журналом в России, от начала журналистики» (IX, 693), «Московский телеграф» пользовался большой популярностью у читателей и распространялся по всей России. По мнению Герцена, «с «Телеграфом» в русской литературе начинают господствовать журналы. Они вбирают в себя все умственное движение страны» (VII, 217).
Белинский был центральной фигурой русской журналистики 1830–1840-х годов. Несколько лет он сотрудничал в журнале «Телескоп» и газете «Молва», издававшихся Н. И. Надеждиным, и в журнале «Московский наблюдатель», который в 1838 г. перешел к Белинскому и его друзьям. Уже в этот, московский период Белинский заложил основы демократической журналистики.
В то время, когда в Москве действовали Полевой и Белинский, в Петербурге монополию в журналистике захватили Булгарин и Греч, совершенно порвавший после разгрома декабристов со своим былым либерализмом. В распоряжении Греча и Булгарина находились журналы «Сын отечества», «Северный архив» и газета «Северная пчела», которую в 1825-1830 гг. Булгарин издавал единолично, а с 1831 г. – вместе с Гречем.
В 1834 г. реакционная петербургская журналистика получила сильное подкрепление: стал выходить журнал «Библиотека для чтения» редактируемый О. И. Сенковским. Таким образом, к середине 1830-х годов в Петербурге создается реакционный «журнальный триумвират» в составе «Сына отечества», «Северной пчелы» и «Библиотеки для чтения», принадлежащих трем журналистам: Булгарину, Гречу и Сенковскому.
Освежающую струю в петербургскую журналистику вносили издания связанные с именем Пушкина, – «Литературная газета» и журнал «Современник» (1836). Но Пушкину и его группе очень трудно было бороться с реакционными изданиями: «Литературная газета», в силу цензурных постановлений, ограничивалась кругом литературно-эстетических проблем, а «Современник», разрешенный как литературный сборник, выходил только четыре раза в год. И все же им удалось нанести сильный удар по реакционной журналистике.
«Отечественные записки». С этого времени петербургская журналистика вновь получает руководящую роль в периодической печати России.
В условиях жесточайшего цензурного гнета 1830-х годов небывало возросло значение литературной критики для воспитания современников в духе передовых общественных идей. Чернышевский указывал в «Очерках гоголевского периода русской литературы», что в журналистике этого времени «эстетические вопросы были... по преимуществу только полем битвы, а предметом борьбы было влияние вообще на умственную жизнь» [23]. С каждым годом литературная критика приобретала все большую роль в формировании сознания современников.
Усиление интереса к литературной критике со стороны читателей в свою очередь свидетельствовало об их духовном росте. Если в 1834 г. в «Литературных мечтаниях» Белинский отмечал, что в 1820–1830-е годы «жизнь журнала» составляют повести, рецензии и картинки мод, то в начале 1840 г. он уже заявлял, что теперь «ни один журнал или газета не может существовать без отдела критики и библиографии; эти страницы разрезываются и пробегаются нетерпеливыми читателями даже прежде повестей». Все это, по мнению критика, убеждает в том, что «в нашей литературе настает эпоха сознания» (IV, 21). В подготовке этой «эпохи сознания» главная роль принадлежала статьям и рецензиям самого Белинского.
Примечания
[22] Т. е. средством революционного воспитания современников
[23] Чернышевский Н. Г.