А. Р. Воронцову
Милостивой государь, граф Александр Романович.
Какое утешение человеку, несчастием угенетенному, находить соболезнование в сердце чувствительном! Какое удовольствие в горести находить утешителя в том, коего одобрение в дни блаженства почитал для себя счастием! Петр Дмитриевич Вонифантьев 1 вчера здесь был и вручил мне ваши письма и книги. Если бы ваши благодеяния мне не преследовали, то бы одни слова должен бы почитать благодеяниями, столь они утешительны. Но если я все исчислю, чем я вашему сиятельству обязан, что среди бедствия я блаженство чувствовать могу, тогда все, что я сказать могу, не соразмерно будет что бы сказать должно, не соразмерно тому, что чувствую.
С тех пор, как я живу не один, душа моя обновляется, здоровье укрепляется, даже внешность моя прияла лучший вид. Я теперь крайне сожалею, что я здесь так долго остановился, и так как теперь ведаю, что вашему сиятельству угодно, чтобы я поспешал достичь место моего пребывания, то уже мне прискорбно, что я не там; ибо верьте, что величайшее для меня сетование есть сделать что-либо вам неугодное.
Время становится здесь довольно теплое, снег от солнца очень тает, и г. Вонифантьев с трудом, думаю, доедет едва ли до Томска на санях. Если же весна его настигнет ближе, то он много неприятностей, беспокойств и убытка потерпит. Надежда ему только та, что здесь, сказывают, весной дождей не бывает, которые в России пособляют земле от снега очищаться. Вообще сказать, как то мне кажется, погода здесь гораздо постояннее, нежели в России.
За присылку газет и Меркюра 2 усерднейше вашего сиятельства благодарю. Кажется (таков-то человек!), что бумажка его преселяет на место происшествий, и за 6000 верст я прошедшее зрю настоящим и на самом месте деяния. Блажен, сказал я, живущий в воображении!.. Посредством Меркюра я не раззнакомился с французскою литературою. Еслибы я смел просить вашего сиятельства о снабжении меня немецким каким подобным журналом, то бы я и с немцами не раззнакомился.
Теперь нужно мне просить извинения у вашего сиятельства за одно из моих писем, где писал я о покупке книги немецкой. Между книгами, привезенными г. Вонифантьевым, она находится.
и комаров. Капор, сетка, деготь, курево, – вот против них защита. За малейшее ненаблюдение осторожности они наказывают очень строго и больно. Но все сие препятствием для продолжения пути весною быть не может, и если бы ваше сиятельство захотели меня удостоить ответом на сие письмо, то оно меня здесь уже не найдет.
Я имею честь быть с глубочайшим почтением вашего сиятельства, милостивого государя моего, покорнейший слуга
Александр Радищев.
Марта 29 дня
1791 года,
Елизавета Васильевна и малютки мои свидетельствуют вашему сиятельству свое усерднейшее почтение. Бывши во всю дорогу здоровою, она здесь прихварывает; но надеюсь, что сие скоро пройдет.
Примечания
Печатается по автографу из собрания Воронцова, № 1220, лл. 70–72. Впервые опубликовано, с пропусками, в «Арх. кн. Воронц.», кн. V, стр. 295–297.
1 Петр Дмитриевич – директор Кяхтинской таможни. И. А. Пиль отзывался о нем с большой похвалой.
2 «Меркюр» – «Mercure de France», еженедельный литературно-политический журнал.