А. Р. Воронцову
(1792 г. Из Илимска)
Monsieur. Il y a environ quinze jours, que j'ai reçu la lettre que Votre Excellence m'a fait l'honneur de m'écrire du 27 Mai. Je n'ai pas pu y répondre alors, parce qu'elle ne m'est pas venue par un exprès. A présent, comme dans ma précédente, je puis réitérer avec assurance sur ce que Votre Excellence m'enjoigne touchant ma correspondance, que depuis que je suis ici, je n'écris qu'à mes parentss, et je sens tout le prix de ce qui m'est accordé pour risquer d'en être privé.
Notre été a été très court et médiocrement chaud. Il avait fini à la mi-Août. Aujourd'hui il a neigé. Le climat est assez ingrat. On fait ici rarement, peut-être tous les 4 ou 5 ans, des récoltes des semences des légumes, excepté choux et navets. Les semences que Votre Excellence m'a envoyé ont toutes réussies. Mais peu d'entre elles pourront se renouveller. Les haricots sont péris de la moitié pendant la fleuraison. Pas un pois de mûr. Du reste nous avons eu ici autant de légumes pour l'usage que l'on peut le désirer. La pratique est la meilleure leçon; nous vivrons dans l'espérance de réussir mieux.
ésentation, tout à fait en miniature, de la bourse ou plutôt du quai de débarquement de la douane de Pétersbourg. C'était la caravane de Jakoutsk, qui passait par ici pour se rendre à Jénisseisk. Elle ne séjourne ici que deux ou trois jours au plus, sans rien déballer. Cette année-ci elle a été plus considérable, parce que la plus grande partie des marchandises est allée à Irkoutsk, pour le commerce de Kiachta. Ayant remonté la Lena depuis Jakoutsk jusqu'à Ouste-Koutskoy Ostrog en bateaux, les marchands, qui veulent se rendre avec leurs effets à Jénisseisk, les font transporter 140 verstes jusqu'ici sur des chevaux de charge. Leur nombre monta cet année-cipas plus qu'à 170. Leurs conducteurs vont à pied. Chaque cheval peut charger depuis 6 jusqu'à 9 poudes. 40 kopeiks par poude est le prix du transport pour les 140 verstes. Les paysans se rendent jusqu'à 250 verstes pour l'effectuer, car les habitants des bords de la Lena n'ont pas assez de chevaux pour faire ce transport à eux-seuls, et plusieurs ainsi que les habitants d'Ilimsk sont trop paresseux pour l'entreprendre. Ilimsk n'a fourni qu'un conducteur avec trois chevaux; les autres en attendant la saison de la chasse, qui va bientôt commencer, s'amusent à boire. Tant il y a, qu'un agriculteur est toujours plus laborieux qu'un chasseur. Aussi j'ai vu que ceux qui transportaient les marchandises étaient la plupart des habitants des endroits où la culture de la terre est l'occupation par préférence. La plus petite partie de la caravane consistait en fourrures, c'est à dire en écureuils et pestzy, quelques rouleaux de baleines, le reste (et c'est la plus grande partie) consistait en ivoire fossile, connu en Russie sous le nom de мамонтова кость. A Ilimsk, les marchandises sont chargées sur des radeaux, qui ont servi aux habitants d'ici pour le transport de leur foin, car l'emplacement sur l'Ilime est si étroit que ce qu'on appelle prairies ou plutôt les bords, où l'on fauche le foin, sont distants d'ici jusqu'à plus de 50 verstes. J'ai fauché le foin à 30 verstes d'ici. Les radeaux, chargés de marchandises vont jusqu'à l'embouchure de l'Ilime; là on les charge sur des petites barques faites exprès pour cet usage, et de cette façon elles descendent la Toungouska jusqu'à Jénisseisk.
Je n'ai pas été assez heureux pour lier même une conversation suivie avec les marchands. Le peu de temps qu'ils sont restés en a été la cause principale.
Le gouverneur-général m'a envoyé des charpentiers, et j'ai commencé à bâtir. Une maison, petite à la vérité, mais très commode; et surtout je tâcherai de la faire bien chaude. Je n'y pourrai pourtant habiter que l'été prochain. En y entrant, je bénirai celui qui m'a donné les moyens de la bâtir; j'y vivrai tranquille,– que manquera-t-il à mon bonheur? Mes enfants, il me les fera voir – quoi donc! – c'est que mes yeux se fermeront peut-être pour jamais sans l'avoir vu.
Ma sœur présente ses respects à Votre Excellence.
Le 14 Sept.
Милостивый государь.
с нарочным. Сейчас, как и в моем предыдущем письме, я решительно могу повторить, в ответ на предписания вашего сиятельства касательно моей корреспонденции, что с тех пор, как я здесь, я пишу лишь моим родным, и я слишком знаю цену дарованного мне разрешения, чтобы рисковать лишиться его.
Наше лето было очень краткое и умеренно теплое. Оно закончилось в половине августа. Сегодня шел снег. Климат здесь довольно неблагодарный. Тут редко, может быть раз в 4–5 лет, собирают семена овощей, кроме как капусты и репы. Семена, присланные мне вашим сиятельством, все взошли. Но очень немногими из них можно будет воспользоваться для вторичной посадки. Бобы наполовину погибли во время цветения. Ни одной зрелой горошины. Впрочем у нас здесь сколько угодно овощей на наши нужды. Опыт – лучший урок, мы живем надеждой преуспеть в будущем лучше.
На этих днях у нас здесь было некое подобие в весьма уменьшенном виде Петербургской биржи или скорее таможенной набережной. Это был обоз из Якутска, проходивший здесь по пути в Енисейск. Он обычно останавливается здесь не больше как на два, три дня, ничего не выгружая. В этом году он был значительнее, потому что большая часть товаров шла в Иркутск на Кяхтинский торг. Поднявшись по Лене от Якутска до Усть-Кутского острога на судах, купцы, направляющиеся в Енисейск со своими товарами, везут их досюда 140 верст на вьючных лошадях. В этом году количество лошадей доходит до 170, не более. Погонщики идут пешком. На каждую лошадь может быть навьючено от 6 до 9 пудов. Цена перевозки на 140 верст – 40 копеек с пуда. Крестьяне иногда отправляются за 250 верст для этого промысла, так как у населения по берегам Лены нет достаточного количества лошадей, чтобы самим заняться этой перевозкой – а в значительной части, как и население Илимска, слишком лениво для этого предприятия. Илимск выставил лишь одного погонщика с тремя лошадьми, другие, в ожидании охоты, которая вскоре начнется, развлекаются пьянством. Итак, земледелец всегда трудолюбивее охотника. Да и я заметил, что перевозившие товары по большей части были из тех мест, где в основном занимаются земледелием. Наименьшая часть обоза состояла из мехов, т. е. из шкурок белок и песцов, нескольких тюков с китовым усом, все остальное (наибольшая часть) состояло из ископаемой слоновой кости, известной в России под названием «мамонтова кость». В Илимске товары погружаются на плоты, служившие здешним жителям для перевозки сена, ибо места по Илиму так узки, что то, что называют лугами или скорее поймами, где есть сенокос, отстает отсюда более чем на 50 верст. Я косил сено в 30 верстах отсюда. Плоты, нагруженные товарами, сплавляются до устья Илима, там их грузят на небольшие суда, построенные особо для этой надобности, и таким образом они спускаются по Тунгуске до Енисейска.
летом. На новоселье я благословлю того, кто мне дал возможность его построить; я буду жить там спокойно, чего же не будет доставать моему счастию? Моих детей? но он сделает так, что я их увижу. Чего же еще? того что мои глаза закроются может быть навсегда, так и не повидав его! Моя сестра свидетельствует свое почтение вашему сиятельству.
14 сент<ября>.
Печатается по автографу из собрания Воронцова, № 1220, лл. 210– 213. Впервые опубликовано в «Арх. кн. Воронц.», кн. V, стр. 382–384. Год в подлиннике не указан. Время написания письма нами определяется на основании его содержания. Радищев пишет: «Генерал-губернатор [И. А. Пиль] прислал мне плотников, и я начал строиться». Согласно свидетельству П. А. Радищева, дом в Илимске начали строить в первый же год прибытия Радищева туда: «С первого года своего пребывания в Илимске,– пишет П. А. Радищев, – он нашел необходимым заняться постройкою более удобного и прочного дома, оттого что воеводский дом был очень плох. Ему прислал генерал-губернатор плотников и столяра, выбранных между ссыльными» («Русский вестник», 1858, декабрь, кн. 2, стр. 413). Плотники были посланы из Иркутска в Илимск в августе 1792 г. Об этом имеется упоминание в письме И. А. Пиля к Воронцову от 13 сентября 1792 г. «От Александра Николаевича, – пишет Пиль,– писем к вашему сиятельству нету, да и быть не с кем, потому что посланный от меня в августе месяце к нему с плотниками не возвратится прежде зимы, а на сих днях отправлю к нему нарочного, который и возвратится в начале октября...» («Литературное наследство», № 9–10, 1933, стр. 446). Строительство дома в Илимске для Радищева продолжалось целый год. «Однако же поселиться в нем я думаю только будущим летом», – пишет Радищев в данном письме. Пиль в своем письме к Воронцову от 27 ноября г. сообщает о том, что Радищевы переехали в новый дом в ноябре 1793 г. «Полученное мною от Александра Николаевича письмо на имя вашего сиятельства, – пишет он, – я у сего препроводить честь имею; он и все домашние ево остались здоровы и строящейся для жительства их дом ко окончанию приведен и во иной уже перешли...» (там же, стр. 447).