В. А. и Н. А. Радищевым
(13 августа 1797 г.)
Votre lettre datée de Kiew m’a été remise à Moscou ou je n’ai fait que passer. Chers et tendres enfants, me voila enfin à Немцово. Un Dieu tutélaire m’a tiré de l’exil et je suis pourtant obligé de subir la dure loi de ne pas vous voir à mon retour, de ne pouvoir point vous presser contre mon cœur. Ah, mes amis. Si [cela] dépendait de moi j’aurais volé vers vous; je n’ai point non plus vu mon père; j’espère pourtant que L’Empereur ne me refusera pas la grâce d’aller voir mon vieux père et de vous voir aussi. Adieu, le temps presse. Rentré chez moi, je vous écrirai plus en détail. Adieu encore, chers enfantsr adieu.
Nous voici à Moscou, chers et tendres amis de mon âme et bientôt nous serons chez nous. Comme il me pèse d’être éloigné de vous lors même que nous n’en sommes plus si loin qu’avant et qu’il y aurait la possibilité de vous voir. Oh, mes amis, quand pourrons nous jouir de ce bonheur si longtemps désiré qui s’éloigne de nous sans cesse. Hélas, il ne sera plus si parfait que nous l’aurions pu espérer. Vous savez la perte irréparable que nous avons faite. Oui, mes tendres amis, nous avons-perdu cette mère chérie, qui a pris soin de notre enfance, nous n’avons pas pu vivre heureux avec elle dans notre patrie. Adieu chers amis de mon cœur. Je vous embrasse un million de fois et je vous presse contre mon cœur.
Ваше письмо, отправленное из Киева, было доставлено мне в Москве, где я был только проездом. Дорогие и милые дети, вот я наконец и в Немцове. Бог-покровитель вызволил меня из изгнания, но, тем не менее, я обязан подчиниться суровому закону – не видеть вас по моем возвращении и не иметь возможности прижать вас к моему сердцу. Ах, друзья мои, если бы это от меня зависело, то я полетел бы к вам. Не видал я также и моего отца; надеюсь, впрочем, что государь не откажет мне в милостивом разрешении поехать навестить моего престарелого отца и заодно повидаться с вами. Прощайте, я спешу. Вернувшись домой, я напишу вам подробнее. Прощайте еще раз, дорогие дети, прощайте.
Вот мы и в Москве, – любезнейшие друзья души моей, а скоро мы будем дома. Как мне тягостно быть в таком отдалении от вас, хотя мы и не так далеки друг от друга, как прежде, и есть надежда свидеться с вами. О, друзья мои, когда же мы сможем насладиться этим долго желанным счастьем, которое постоянно удаляется от нас. Увы! Оно уже не будет таким полным, как мы надеялись. Вы уже знаете о нашей невозвратимой утрате. Да, милые мои друзья, мы потеряли возлюбленную мать, 1
Примечания
повелению Павла I о тайном наблюдении за поведением и перепискою Радищева. На копии имеется помета Московского почт-директора И. Б. Пестеля: «Копия с письма Василию Александровичу Радищеву от А. Н. Радищева из Немцова от 13 августа 1797 г.». Впервые напечатано в книге Н. П. Павлова-Сильванского «Очерки по русской истории XVIII– XIX вв.» (Сочинения, т. II), СПб., 1910, стр. 140; перевод, сделанный Я. Л. Барсковым, был напечатан в его книге «Материалы к изучению „Путешествия из Петербурга в Москву" А. Н. Радищева», т. II, 1935, стр. 544–545. Подлинник письма не сохранился. Надо полагать, что данное письмо состоит из двух отдельных и в разное время написанных коротких записок Радищева к его старшим сыновьям Василию и Николаю, служившим в то время в армии в Киеве. Это видно из того, что в первой части письма Радищев упоминает о своем пребывании в Немцове, а во второй части пишет: «Вот мы в Москве». В действительности же было иначе: сначала Радищев при возвращении из Сибири заезжал 11 июля 1797 г. в Москву (см. Дневник путешествия из Сибири, настоящий том, стр. 305), а затем уже из Москвы он направился в отведенное ему для постоянного пребывания с. Немцово Калужской губернии. Соединение двух записок в одно письмо произошло, можно думать, при снятии копии с них на почте.
1 мать. Радищев имеет в виду Е. В. Рубановскую.